Однажды мне пришлось держать речь в защиту устного слова. Главными мотивами и вдохновителями для меня были неписаное учение Платона, свидетельства ранней Церкви и практика преподавания философии. Но с тех пор я задумался: а не приуменьшается ли тем самым роль писаного слова? Не является ли оно сегодня таким же важным, а может и более важным, чем устная речь? Все-таки Платон умер за редактированием «Государства» и «Законов», а письма-послания апостола Павла были у истоков вселенского христианства. Но не об этих авторах хотел бы сейчас говорить. И не о суровых монахах, самоотверженно несших свое послушание в средневековых скрипториях. Нет, не поспешные каллиграфические узоры Фомы Аквинского или Дунса Скота стоит здесь упомянуть. Мне почему-то вспоминаются образы ученых и благородных мужей на картинах XVII-XIX веков. Рука сжимает перо, а взгляд устремлен куда-то вдаль. А вот перо в изящной женской ручке и это одухотворенное лицо! Благословенная тишина и возвышенная сосредоточенность…
Писаное слово сплотило образованных европейцев в единое сообщество. Прочтите хоть несколько писем Декарта или Лейбница! Перед нашим взором предстанут то рассудительные и подробные письма ученым коллегам (Марену Мерсенну или Николаю Ремону), то изысканные и учтивые письма просвещенным дамам (шведской королеве Христине, прусской королеве Софии-Шарлотте или курфюрстине Софии). А вот полушутливые письма друзей или полные литературных достоинств эпистолярные россыпи писателей и просто образованных людей. От писем итальянских гуманистов до «Переписки из двух углов». От автобиографий до подробных бытописаний. Что бы мы знали без них о духовных мирах прошедших столетий?
И, конечно, зрелый плод великой письменной культуры — объемные дневники! От роскошных книжек в бархатных оправах до простых тетрадей и разрозненных листочков. Посещая музеи, я всегда вглядываюсь в эти разложенные под стеклом свидетельства внутренней жизни. Безупречный почерк, стремительный полет строки направляет и разворачивает мысль к неведомой еще цели. Сколько сердечных тайн и невысказанных чувств сокрыто здесь! Даже переписанные стихи раскрывают душевные волнения (как, например, стихи Гейне, выведенные рукой австрийской императрицы Елизаветы (Sisi)). А в одной из историй Агаты Кристи Мисс Марпл раскрывает убийство именно с помощью девичьего дневника, вспоминая обычай своей молодости поверять верным листочкам все свои мысли и поступки.
Но к чему я все это говорю? Какое это имеет отношение к нынешним временам? Самое прямое! Я хочу указать на великую пользу писания рукой. Возможно, здесь кроется одна из загадок человеческой природы. Рука, выводящая буквы и предложения на бумаге. Пальцы, привычные к письму (что бывают пальцы совершенно к нему непривычные, знает каждый университетский преподаватель, читающий студенческие манускрипты). Это как пальцы пианиста или скрипача, но в более демократичном и доступном применении.
Легкое скольжение пера или ручки по бумажной поверхности шлифует еще необработанные россыпи мыслей. Не важно, идет ли речь о драгоценных камнях или каменьях попроще. Во всех случаях мы имеем дело не с сырьевой «экономикой», а с «обрабатывающей промышленностью». Совершается целое действо, в котором духовные и телесные начала (мысли и чувства, пальцы руки и писчие материалы) вступают в нерасторжимый союз. Скрип пера или ручки теперь почти не услышишь, как, увы, все меньше слышен и радостный скрип мела в школьной или университетский аудитории. Все это уходит в прошлое. Впрочем, как и сами навыки писания рукой…
Пока еще стучит клавиатура компьютера – одна музыка сменилась другой. Но скоро исчезнет и она. Мы будем надиктовывать бессловесной машине свои мысли (или отдаленные подобия мыслей). А вот тогда и пошатнутся основания культурного царства! Эти подобия мыслей будут изливаться на нас без всяких посредников, как транспортная или базарная ругань. Как каменные глыбы или снежные лавины. При таких условиях на то, чтобы подумать, может просто не хватить времени. Уже сейчас навыки мышления претерпевают глубокие изменения, но без охранительной поддержки письма мы можем их окончательно растерять. И кто тогда сможет понять, например, такие строки:
И мысли в голове волнуются в отваге,
И рифмы легкие навстречу им бегут,
И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
Минута — и стихи свободно потекут.
А как же примат устного слова? Не стоит ли радоваться постепенному уходу письменной культуры? Говори, что придет на ум! Развивай искусство повествовательной импровизации (Солженицын в «Архипелаге» описывает умельцев «тискать романы» в уголовной среде – хороший прообраз будущей литературы, эдакий «литературный шансон»). Прислушайтесь, как тинейджеры рассказывают друг другу истории или описывают какие-то события. Они охотно будут читать «тексты», надиктованные каким-то 14-летним дарованием (примеров уже предостаточно). Что уж тут сказать? Записывайте свои мысли и чувства, ведите дневники! Это далеко не праздное занятие. Оно имеет особый смысл.
Ведь упражняются же японцы в каллиграфии! Очевидно, в мастерстве выводить иероглифы они видят что-то большее, чем просто изображение словесного знака. В этих движениях кисточки, направляемых умелой рукой, таятся силы, охраняющие всю культурную традицию отцов. Давайте не будем об этом забывать.
