Евгения Леонова любят и помнят. И не только как актёра. Любят за редчайшую человеческую доброту. Кажется, в нём вообще не было ни зла, ни подлости — ни грамма. Хотя обижался он часто, было такое дело, так это от его совершенно незащищённой искренности, от какой-то несовместимой с жизнью кротости. Сам Леонов, конечно, в себе копался и сомневался бесконечно. И у него до конца жизни сохранилась эта немного извиняющаяся интонация…
Сцену расстрела Афанасия Бубенцова из фильма Эльдара Рязанова «О бедном гусаре замолвите слово» снимали как раз в дни проведения Олимпиады-80. Расстрел по сценарию, как помните, был фальшивый, но персонаж Леонова всё равно должен был умереть.
Сцена должна была сниматься на Воробьёвых горах (тогда Ленинских), всё было готово, но из-за Олимпиады Воробьёвы горы объявили стратегическим объектом, там пролегала марафонская трасса. Съёмку, само собой, запретили. Тогда директор картины Борис Криштул поволок Леонова в КГБ.
В кабинете на Лубянке генерал и трое в штатском дар речи потеряли, увидев во плоти «пасть порву, моргала выколю». Для них это было как явление Христа. Леонов, по обыкновению, начал что-то стеснительно бормотать себе под нос и вдруг выдал: «Извините, надо, чтобы меня расстреляли».
Генерал, опомнившись от такого заявления, пошутил, что мы, мол, не прокуратура, но разрешение дал: «Расстреливайте на здоровье!» — а потом достал из ящика стола фотографию Леонова в зэковской майке и попросил автограф. Евгений Павлович написал: «Спасибо за то, что разрешили меня расстрелять».
Сцена, когда у Бубенцова разорвалось сердце, была сильнейшая, так сыграть — нет, прожить! — мог только Леонов.
По материалам: Белорус и Я
