История любви Осипа Мандельштама и Надежды Хазиной невероятно трогательная и возвышенная. При этом случалось у них всякое – он увлекался другими женщинами, она готова была все бросить и уйти. Однако когда в их жизни наступали темные времена, они бросались спасать друг друга, забывая обо всем…
Она никогда не была красавицей, но при этом отличалась весёлым нравом, невероятной стойкостью и умением преодолевать трудности. Это благодаря ей сохранился архив Осипа Мандельштама, были обнародованы подробности его жизни и его смерти. Надежда Мандельштам, пережившая мужа на 43 года, словно знала какой-то секрет, позволивший ей победить не только время, но и вечную разлуку с мужем. Впрочем, с «Оськой» она надеялась встретиться в лучшем из миров.
«Легко и бездумно сошлись…»
Они познакомились 1 мая в Киеве, в клубе с оригинальным названием «Х.Л.А.М», который пользовался невероятной популярностью в творческой среде. На дворе стоял тревожный 1919 год, а Осип Мандельштам, едва переступив порог заведения, обратил внимание на хрупкую девушку, державшуюся подчёркнуто дерзко и независимо. Надежда Хазина успела поступить на юридический факультет, но быстро разочаровалась в будущей профессии, потому университет оставила и решила посвятить себя искусству, записавшись в мастерскую художницы Александры Экстер.
Ей было 20, ему 28, они мгновенно почувствовали взаимную симпатию и не стали ей противиться. «Сошлись легко и бездумно», — именно так опишет впоследствии Надежда Яковлевна их первую встречу. Если бы и жизнь их могла сложиться столь же просто и хорошо, как тот потрясающий майский вечер…
Уже утром 2 мая они купили два простеньких обручальных кольца и были счастливы до тех пор, пока Осипу Мандельштаму не пришлось уехать из Киева. Правда, покидая город в августе 1919 года, он обещал непременно вернуться за своей Наденькой. Он писал ей письма, называл своей радостью и мечтал о новой встрече.
Лишь спустя полтора года они встретились вновь, чтобы теперь уже не расставаться. 9 марта 1922 года они стали мужем и женой.
Испытание любовью
Их жизнь не была простой никогда. Надежда была легкомысленной девчонкой, жаждавшей праздника и желавшей быть счастливой. Но Осип Мандельштам спросил свою жену о том, кто ей сказал, что она должна быть счастливой? И стал диктовать ей свои стихи. Она старательно записывала за ним и никогда не роптала. Они оба были не особенно приспособлены к бытовым трудностям, но всё же старались не особенно обращать на них внимание. Впрочем, Надежда оказалась весьма неплохой хозяйкой, научилась создавать уют в их доме практически из ничего и даже пекла изумительные пирожки.
Осип Мандельштам, как многие творческие личности, позволял себе увлекаться другими женщинами. Неизвестно, как его жена боролась с собственной ревностью, но однажды она не выдержала и собрала вещи, чтобы оставить его с очередным «увлечением», Ольгой Ваксель, Лютиком, как называли её близкие. Кажется, только тогда поэт осознал, что может в одно мгновение потерять дорогого человека.
Надежда Яковлевна занималась редактурой, а Осип Эмильевич переводил стихи зарубежных авторов. А в 1934 году в их дом пришла беда. Кто-то донёс на Мандельштама, сообщив «куда следует», что Мандельштам написал антисталинскую эпиграмму. Ночью 17 мая 1934 года его арестовали.
Осипа Мандельштама выслали в Чердынь на три года, а Надежде позволили сопровождать мужа в ссылку. Затем супругам позволили самостоятельно выбрать себе город для проживания из списка разрешённых. Они выбрали Воронеж. И снова Надежда, как могла, пыталась скрасить существование мужа. Она создавала уют, переписывала его стихи и безропотно терпела крайнюю нужду.
Ссылка закончилась, и супруги в мае 1937 смогли вернуться в Москву. Не прошло и года, как Мандельштама арестовали вновь. Снова ночь и снова в мае, на этот раз в ночь с первого на второе. Его приговорили к пяти годам лагерей, но в декабре 1938 года поэт скончался от брюшного тифа. Захоронили его в братской могиле, местонахождение которой неизвестно до сих пор.
Победившая время
Долгие годы после смерти мужа Надежда Яковлевна переезжала с места на место, опасаясь ареста. Она нигде не останавливалась надолго, не обрастала вещами, чтобы иметь возможность взять в руки простенький чемоданчик и уехать в неизвестном направлении. Больше всего на свете она боялась растерять архив мужа, а потому выучила почти все его произведения наизусть. Стихи и прозу.
Она экстерном сдала университетские экзамены в Ташкенте, затем занималась преподаванием иностранных языков. Калинин, Ташкент, Ульяновск, Чита, Чебоксары, Таруса, — она проехала половину страны и лишь в конце 1965 года смогла вернуться в столицу благодаря содействию Фриды Вигдоровой.
Вокруг Надежды Яковлевны всегда было множество молодёжи и представителей творческой интеллигенции. С ней хотелось общаться, слушать её речь. Но сама она никогда не заискивала ни перед кем. Если человек, которого приводил к ней в дом кто-то из знакомых, Надежде Мандельштам не нравился, она сразу и без пиететов указывала ему на дверь.
Вдова поэта написала и свои «Воспоминания», которые впервые увидели свет в 1970 году в Нью-Йорке. Позже вышли ещё несколько книг её авторства, сделавшие Надежду Яковлевну не менее знаменитой, чем её супруг. Сама же она относилась к своей славе с иронией и в конце жизни всё чаще говорила о том, что встреча с «Оськой», как она называла мужа, может начаться со знатной оплеухи. За то, что посмела стать писательницей.
Она с лёгкостью говорила о прожитых годах и никогда не пыталась предстать жертвой ни в чьих глазах. О её щемящем одиночестве в годы скитаний говорит история, рассказанная когда-то искусствоведу Елене Муриной. О двух мышках, которых приручила вдова поэта в какой-то из своих каморок. Они скрашивали одиночество Надежды Яковлевны «своими танцами вокруг хлебных крошек». А ещё знакомые, иногда остававшиеся у неё ночевать, слышали, как страшно кричит она во сне. Она так и не смогла до конца дней избавиться от ночных страхов, которые лишь усиливались постоянным ожиданием ночного ареста.
Для неё не существовало никаких авторитетов кроме Господа Бога и Осипа Мандельштама, она постоянно курила папиросы, досаждала знакомым вопросами, от которых им приходилось смущаться и краснеть. Она никогда и ни на кого не хотела быть похожей, не жаловалась на тяготы бытия, а в старости и на болезни. Она просто жила и принимала жизнь такой, как она есть, беспокоясь только о сохранении наследия своего любимого «Оськи» и спеша поделиться своими воспоминаниями.
Она мечтала только об одном: воссоединиться с мужем в лучшем из миров. 29 декабря 1980 года она отправилась туда, где они должны были, наконец, встретиться…
По материалам: Культурология
Последнее письмо Надежды Мандельштам своему мужу Осипу Мандельштаму…
«Ося, родной, далекий друг! Милый мой, нет слов для этого письма, которое ты, может, никогда не прочтешь. Я пишу его в пространство. Может, ты вернешься, а меня уже не будет. Тогда это будет последняя память.
Осюша — наша детская с тобой жизнь — какое это было счастье. Наши ссоры, наши перебранки, наши игры и наша любовь. Теперь я даже на небо не смотрю. Кому показать, если увижу тучу?
Ты помнишь, как мы притаскивали в наши бедные бродячие дома-кибитки наши нищенские пиры? Помнишь, как хорош хлеб, когда он достался чудом и его едят вдвоем? И последняя зима в Воронеже. Наша счастливая нищета и стихи. Я помню, мы шли из бани, купив не то яйца, не то сосиски. Ехал воз с сеном. Было еще холодно, и я мерзла в своей куртке (так ли нам предстоит мерзнуть: я знаю, как тебе холодно). И я запомнила этот день: я ясно до боли поняла, что эта зима, эти дни, эти беды — это лучшее и последнее счастье, которое выпало на нашу долю.
Каждая мысль о тебе. Каждая слеза и каждая улыбка — тебе. Я благословляю каждый день и каждый час нашей горькой жизни, мой друг, мой спутник, мой милый слепой поводырь…
Мы как слепые щенята тыкались друг в друга, и нам было хорошо. И твоя бедная горячешная голова и все безумие, с которым мы прожигали наши дни. Какое это было счастье — и как мы всегда знали, что именно это счастье.
Жизнь долга. Как долго и трудно погибать одному — одной. Для нас ли неразлучных — эта участь? Мы ли — щенята, дети, — ты ли — ангел — ее заслужил? И дальше идет все. Я не знаю ничего. Но я знаю все, и каждый день твой и час, как в бреду, — мне очевиден и ясен.
Ты приходил ко мне каждую ночь во сне, и я все спрашивала, что случилось, и ты не отвечал.
Последний сон: я покупаю в грязном буфете грязной гостиницы какую-то еду. Со мной были какие-то совсем чужие люди, и, купив, я поняла, что не знаю, куда нести все это добро, потому что не знаю, где ты.
Проснувшись, сказала Шуре: Ося умер. Не знаю, жив ли ты, но с того дня я потеряла твой след. Не знаю, где ты. Услышишь ли ты меня? Знаешь ли, как люблю? Я не успела тебе сказать, как я тебя люблю. Я не умею сказать и сейчас. Я только говорю: тебе, тебе… Ты всегда со мной, и я — дикая и злая, которая никогда не умела просто заплакать, — я плачу, я плачу, я плачу.
Это я — Надя. Где ты? Прощай.
Надя».
