Это одна из тех историй, которую мне легче не рассказывать. Хочется не ворошить, на всякий случай. Но есть у меня с собой давний уговор. Писать на этих страницах обо всем что знаю, и что мне действительно помогло, каких бы душевных мук это не требовало и каких бы косых взглядов за собой не влекло.
Это история «неведомой фигни», обрушившейся на мое тело и психику в самый неподходящий момент и выворачивающей меня наизнанку в течение 2-х лет. Я столкнулась с психосоматикой, которую не могла одолеть ни силами личного понимания, ни обнажающими разговорами с близкими, ни консультациями со специалистами: от психолога, невролога и психотерапевта до психиатра (правда, у него я оказалась случайно), ни чарами балийского хилера, ни техниками самовнушения, ни ретритами, ни умными книгами, ни медитациями, ни препаратами, в том числе и серьезными.
Сложность данного изложения заключается не только в его очень личном начале, но еще и в том, что у меня не будет некоего однозначного решения, если вы сейчас находитесь в процессе борьбы со странными выпадами своего организма. Не будет ответа на столь молящий вопрос: «Что же делать?», с которым я обращалась ко всем и каждому, кто хотя бы косвенно относился к решению моей ситуации.
Ни один из методов, который я пробовала, мне полноценно не помог, а некоторые даже усугубили ситуацию, но выбранный путь сначала упорной борьбы, а затем смирения, к которому я пришла все перепробовав, привели меня к поэтапному излечению и следующему вместе с ним стихийному обновлению моей личности.
Я хочу рассказать про мой опыт, чтобы он подсветил дорогу всем тем, кто находится во мраке слабообъяснимых проявлений собственного тела, психики, да и жизни в целом.
Коли в твоє життя приходить невідома фігня
Дожив до 30 лет, я была уверена, что хорошо знаю с кем имею дело и не ожидала подвоха от самой себя, к тому же в столь романтический период свой жизни. Наша дружба с Михаилом переросла в отношения. И вместе с этим прекрасным событием в мою жизнь начала стучаться очень странная фигня.
У меня началась бессонница. Да непростая, чего тоже с головой было бы достаточно. У меня начался жуткий до ужаса, но местами даже смешной, сюрреалистический бред: я не могла спать с Мишей.
В смысле, именно спать. Погружаться в сон и просыпаться. А без него могла. Доходило до абсурда. Не могу на соседней кровати, не могу в другой комнате, если он рядом. Даже в другом отдельном номере! Только в отдельной квартире – у себя дома. Или где-то в поездках, если я одна.
Боже, сколько разговоров мы разговаривали. И что нравится, что не нравится. И что хочется, что не хочется. Пытались докопаться, что не так.
Но все было так.
Никаких болезненных компромиссов, никаких заждавшихся 30-летних «надо» с моей стороны. От него – никаких требований или ожиданий. Это были отношения по любви и для любви двух свободных взрослых самодостаточных людей, у которых и без отношений все отлично.
Да, мы были во многом очень похожи, а в чем-то у нас имелись заметные различия. Эта корневая схожесть при равно такой же корневой разности – удивляет меня до сих пор. Но это не было для нас сюрпризом, закопанным в глухих переулках подсознания, чтобы вырываться наружу глючной соматикой.
Отношения не упали нам на голову, не разорвали вдруг струю привычных будней, а развивались из очень длительных дружеских встреч. Еще в самом начале мы вслух признали, что мы разные, но хотим быть вместе. И были готовы к личным разворотам, которые могут последовать в этом случае.
Ничего более я в себе раскопать не могла. А любое приблизительно узкое место мы обсуждали до дыр. Я душу стерла в этих разговорах как сама с собой, так и с ним, пытаясь что-то нащупать. Но все повторялось. Одна могу спать, вдвоем нет. Как-будто наши энергетические поля не совпадают. Но тогда что-то бы еще себя выдало. А запах, тактильные ощущения – все было прекрасно. Мы полностью подходили друг другу физиологически. Настолько, что лучше я продолжу по теме материала.
Я же не на пуховых перинах жила всю мою предыдущую жизнь.
Путешествия, работа в разных странах, походы, треккинги в горах — где я только не ночевала, страшно вспомнить. Хостелы в Китае с 5-тью незнакомыми людьми в твоем номере; палатки на Камчатке, когда за стенкой отчетливо слышно движение медведя; пятизвездочные гостиницы в центре мировых столиц; квартиры незнакомых мне людей, через каучсерфинговый проект и бессчётное количество гест-хаусов в самых глухих и самых громких уголках Азии, Европы и Африки.
Ну и конечно же, в моей жизни это были не первые отношения. И не первый раз я спала с мужчиной в одной кровати, раз уж на то пошло. И не первый раз моя нервная система имела дело с перевозбуждением, как в хорошем, так и в плохом смысле.
И я никогда. Никогда! Не сталкивалась. С проблемой. Сна.
И тут такие повороты в ответственный радостный момент моей жизни.
За помощью к специалисту
Первое время мы пытались закрывать на это глаза и, наоборот, спать вместе почаще, чтобы как-то само «рассосалось». Потом наступил период активных действий.
Как вы думаете, что сказал мне первый психолог — женщина лет 55, принимавшая на дому по рекомендациям, к которой я решилась пойти после полугода метаний и экспериментов, перепробовав все советы из интернета в духе «купите плотные шторы, не пейте кофе, прогуляйтесь перед сном, занимайтесь умеренным спортом и выпейте горячего молока с медом за час до отправления в кровать», которые являются полной бутафорией для людей, страдающих настоящей бессонницей, а не просто столкнувшихся с перебоями сна?
Только услышав описание проблемы, не задав ни единого уточняющего вопроса, первый в моей жизни психолог, у которой я оказалась путем немалых самоуговоров, сказала:
— Что непонятного? Все же ясно!
— Извините, что ясно? Я хочу избавиться от этой ситуации и начать нормально спать вместе с моим мужчиной.
— Все ясно! Вы не подходите друг другу. Это же очевидно, как божий день. Вам надо расстаться.
А когда я, не выдержав напряжения, ведь накануне была бессонная ночь, расплакалась, психолог, немного повысив голос, вынесла свой окончательный вердикт:
— Я не верю тебе. Не верю твоим слезам. Ты просто не хочешь признать очевидного.
В следующий раз я уже сидела напротив специалиста с дипломом врача.
— Я задам вам сейчас несколько вопросов, но вы не пугайтесь, — говорит мне девушка, чуть старше меня, у которой на двери висит «Психиатр». Вообще-то, я записывалась на прием к некоему нейроневрологу, возможно, она им тоже была, но на груди у нее опять мозолило: «Психиатр»:
— Расскажите мне о вашем детстве?
За положенные 1,5 часа приема, пока доктор задавала мне все эти азбучные вопросы, мы добрались только до возраста 23 года. Оставалось каких-то 10 лет до, собственно, проблемы.
Чем больше я рассказывала, тем больше искрили ее глаза — моя история не вписывалась. Я не заканчивала институт (как она?), а сразу пошла работать. Мне не надо было упираться годы (как ей?), чтобы стать начальником отдела. Я не вышла замуж за соседского парня (как все ее знакомые?), а уехала путешествовать. Одна. В Азию. Смотреть мир. Книгу писать. В 23 года.
Что она назвала «гиперкомпенсацией», потому что у меня были «проблемы в детстве во дворе».
Как по мне, так я всем бы таких «гиперкомпенсаций» в 20 лет от души посоветовала.
— Так, что же мне делать с моей странной бессонницей, доктор?, — спросила я напоследок.
— Вот. Возьмите рецепт на транквилизаторы, их надо пить месяц. А потом антидепрессанты полгода-год, они сейчас очень мягкие и безопасные, — резюмировала она.
Рецепт я выкинула. Но еще через полгода шла уже к другому врачу, на этот раз к неврологу, чтобы теперь такой рецепт попросить самой.
Прошел год наших отношений с Мишей, мы стали жить вместе, все еще надеясь, что надо «просто привыкнуть» друг к другу. Но ситуация усугублялась, сон развинтился окончательно. Теперь я не спала «потому что не спала». Процесс умножал сам себя. Я попала в капкан: «Как такое могло со мной случиться?» и бегала с этими мыслями по кругу.
Мне стало сложно владеть собой, чуть что срывались слезы, появилась ярко выраженная нервозность. С бессонницей полностью полетел мой спортивный график и ритм питания, я стала набирать вес и часто болеть.
Без ночного отдыха все нагрузки казались адом или просто неподъемной ношей. Я пыталась заставлять себя бегать, чтобы лучше спать, но мне пришлось констатировать, что даже самая мощная физическая нагрузка не дает автоматического полноценного падения в сон, если, повторюсь, у тебя бессонница как психосоматическая болезнь, а не просто некоторое нарушение сна.
Пищевая зависимость, столь уверенно выдворенная из моей жизни здоровым питанием, вернулась и завладела всем внутренним пространством. Как я сейчас понимаю, изрядно покопавшись в теме физиологии, в ситуации истощения нервной системы, которое неизбежно при длительных перебоях со сном, организму просто необходимо много калорий, чтобы себя восстановить. Особенно хотелось сладкого, жирного, мучного, видимо, как способ успокоиться. Но ни один врач не отправил меня на анализ крови, ни один врач не порекомендовал пропить курс витаминов группы В, хотя знал, что перед ними девушка, которая уже год (год!) не может нормально спать, тогда как в былые времена существовали пытки бессонницами – человеку не давали уснуть, чем сводили его с ума.
Все специалисты в разной степени аккуратности всего лишь пытались выяснить все ли у нас с Мишей хорошо в отношениях. А когда я осторожно, мне ведь и самой было стыдно, пыталась добавлять, что у меня начались проблемы с питанием, здесь уж точно никто не хотел слушать, отделывались общими фразами про умеренность. Всем хватало странной истории со сном. А меня не покидало ощущение, что при корректности и такте некоторых врачей, про себя они считали, что я в чем-то преувеличиваю, приукрашиваю историю, а может и вовсе «с жиру девочка бесится».
Правда, будет один врач через пару лет, когда бессонница фактически закончится, но ее последствия остаточно еще будут находиться в моем теле, который мне поможет. Это доктор восточной медицины, к которому я приду по случаю «подвернувшейся» на пробежке шеи, а он без спросу диагностирует у меня проблемы нервной системы и пропишет курс травок, витаминов, иглоукалывания, массажей и сеансов остеопатии для возвращения к балансу. Но это будет еще не скоро. Пока передо мной невролог и год бессонницы.
— Доктор, я пришла сдаваться. Выпишите мне транквилизаторов, мне нужно спать, прийти в себя. Мне нужно восстановиться. Я не отдыхаю по ночам. Мне плохо, — свою историю я заканчивала рыдая, а доктор убежала за водой.
Это была приятная пожилая женщина с добрыми глазами. После 2-х часов разговора, вместо положенного часа, когда она искренне вместе со мной искала причину проблемы и также искренне вместе со мной видела, что дело-то не в отношениях как таковых, она заключила:
— Тебе не нужны таблетки. Я это вижу по тебе. Знаешь, какие ко мне люди приходят? Вот некоторым из них нужны. Ты можешь бороться. Ты должна победить это сама. Пей валерьянку, если совсем не спишь – выпей димедрол, но транквилизаторы не надо. Давай проверю твои рефлексы, на всякий случай. Ты — здорова.
Я – здорова, это говорили мне все врачи, но практически каждую ночь я просыпалась и не могла удержать слез. Травмировала себя, травмировала своего мужчину, травмировала своих родных. Не выдерживала даже, столь близкая мне, мама:
— Расстаньтесь, — говорила она мне, видя мои нервные срывы.
Валерьянка мне не помогала, от димедрола раскалывалась голова, транквилизаторы я пошла и купила себе сама еще через пару месяцев, но пропила их ровно неделю и прекратила – это был не мой путь, я чувствовала. Да, и обещанное облегчение, не наступало.
Был у меня еще и психотерапевт, который вместо лечения продавал свой же прием, но в другом месте и ровно в три раза дороже, чем я заплатила за этот сеанс. Все что делал этот доктор – рассказывал о преимуществах того, другого метода, который в этой клинике он не проводит. Не знаю в каком тумане находился мой разум, но я согласилась на новый дорогостоящий визит, не получив ровным счетом ничего на текущем. Благо, выйдя из клиники и позвонив Мише, который поддерживал меня всю дорогу случившейся со мной истории, я отрезвела и аннулировала запись.
Переломный момент
Боролась я со своей напастью далеко не только медицинскими методами. Они были скорее тем краем, на который решаются, не найдя спасения в более близких вещах. Саморазговоры, медитации, попытки отвлечься на работу, бег и йога, какие-то травки, снотворное, правильные книги, техники по самовнушению, даже по депрограммированию. Я была в остром состоянии «найти метод, который все решит», но все мои попытки оказывались бессильны, хотя многие из них давали временное облегчение. Чем дальше я заходила, тем туже завязывался клубок страха: «Мне ничего не помогает».
Вопрос «Какого черта это, вообще, со мной происходит?» изводил меня днем и ночью, полностью опустошая и выкручивая наизнанку. Мне порекомендовали еще одного психолога, на этот раз, вроде как правильного. И я опять пошла.
Он внимательно слушал всю мою историю, не перебивая. Не задавал однотипных вопросов про детство, а для начала рассматривал текущую ситуацию и поставил, как мне казалось, вполне верный диагноз:
— Вы с партнером слишком много времени проводите вместе. Твоя физическая и психическая энергия не успевает восстановиться. Найди время и занятия, когда будешь одна. Бегай по утрам одна. Куда-то ходи одна. Быть вместе по-настоящему близкими и не растворяться при этом друг в друге – это искусство, ему нужно учиться.
Мне привиделся свет в конце туннеля. А Миша как раз собирался на личный ретрит.
«Я буду 10 дней одна и смогу прийти в форму», — просочились внутри радостные мысли.
С того дня начался новый акт моего кошмара. Я перестала спать даже одна. Бессонница вступила в свои полноправные права. А Мироздание похоже подхихикивало. Мое эго, сначала такое воинственное и дерзкое, не желающее мириться с ситуацией, в конце концов встало на колени, зайдя в беспросветный тупик.
Во всей этой истории не последнюю роль сыграл медитационный ретрит, который я прошла, в надежде на избавление от заразы, прицепившейся к моей голове.
Сказать, что я вышла из центра и меня перестала мучить проблема – не могу, даже на ретрите у меня не получилось нормально спать, хоть я и стала намного тише и спокойнее. Но как чутко я воспринимала каждое сказанное учителем слово, как точно выполняла все инструкции дня – такого со мной еще не было. Мое не на шутку съежившееся Я, которое в былые времена могло и свои техники включить вместо медитации, и пофилонить, и поспорить с учителем про себя, теперь тихонечко сидело где-то так глубоко, что его почти не было.
Мне было тяжко, даже еда категорически не соответствовала моим представлениям о нормальности вегетарианства, но я строго следовала расписанию дня и делала все, что было в силах моего тела и сознания. Я внимала и принимала что дадут, без толики сомнения или самомнения. Не намерением ума «буду делать, что надо, раз я, в принципе, здесь», как было у меня прежде, а каким-то глубоким внутренним принятием ситуации и огромной благодарности всему персоналу, кто за мной ухаживает в этот момент. Это прозвучит, возможно, странно, но в этой истории все своеобразно — я чувствовала, что Мироздание меня все-таки любит. Хоть и подхихикивает.
День на пятый, моя психика вошла в какое-то правильно-измененное состояние и ко мне стали сыпаться ответы по самым разным вопросам. Таких острых прозрений, как в те дни, со мной еще не случалось. Опять доходило до смешного.
Я вдруг, ни с того ни с сего, «изобрела» в уме гаджет по исправлению осанки. Сейчас модны фитнес-браслеты, которые фиксируют всю активность и даже способны будить легкой вибрацией, когда вы находитесь в правильной фазе сна. В одной из медитаций мне привиделся такой же браслет, который вибрирует, когда у тебя искривляется спина.
Сгорбился – бцдык от браслета – никто не видит – а ты выпрямился. Ну, гениально же? Ты привыкнешь к правильной осанке за месяц с такой штуковиной.
Вернувшись, рассказала Мише, разумеется.
— Браслет не сможет считывать осанку, это должно быть что-то, что крепится на спине или на груди, — подытожил он, вникнув в хаос моей мысли.
— Ты что! Такое носить никто не будет. Браслет – это модно, а какая-то хрень на груди…
— Будут, если хотят осанку исправить. Только так можно разместить датчик, который сможет фиксировать отклонения спины.
Обсудили – забыли. А через полгода я узнаю, что такой гаджет существует. Ребята собрали деньги на Кикстатере, создали штуковину, она синхронизируется с телефоном, рассказывает, сколько минут за день у тебя сегодня была правильная осанка – все как положено. Но самое главное, это изобретение крепится на груди, ближе к плечу и, да, оно слегка вибрирует, когда ты горбишься. Вот, оказывается, каково это — «читать идеи в воздухе».
В том числе, приходили догадки, что же со мной происходит.
Я увидела людей, которые серфят в ясный погожий день. Но пришла большая волна и кто-то с ней не справился. Большинство, покрутившись в пене, просто выплыли, а я испугалась — меня продолжало полоскать и тянуть не в ту сторону.
Столь сильные чувства к Мише дали мне мощный гормональный вброс, я потеряла равновесие, не только эмоционально-ментальное, а какое-то эндокринное. Испугалась первых проявлений и потом уже на силе этого страха, меня стало затягивать еще сильнее. Я не врач, я не знаю, что происходит с организмом в такие моменты, какие определения корректны и возможны ли подобные гормональные взрывы, нарушающие работу тела в такой форме, это всего лишь образ, который пришел ко мне во время медитации.
А может все было совсем иначе.
Как описывает в своих работах небезызвестный Станислав Гроф, подобные, не поддающиеся объяснению и лечению глюки тела и сознания, могут быть, в том числе, духовным кризисом, который пока не проделает свою очистительно-просветительскую работу не остановится, а ходить с этими проявлениями к специалистам и тем более пить серьезные препараты, влияющие на психику – только мешать процессу и затормозить его на середине.
Я лишь могу констатировать факты – сфера отношений всегда была для меня самым тонким льдом. В 13 лет, я — девочка, не лишенная мальчишеских взглядов, приходила домой со слезами: «Меня никто не любит». Это сидело во мне очень глубоко, с самого раннего детства и проявлялось во всех последующих отношениях, которые заканчивались одинаково – меня не особо-то любили. Так продолжалось до моей личной самоперекройки.
У меня не раз мелькала мысль, что если бы не столь радикальное создание себя заново, когда я так лихо развернула некоторые пласты своего бытия, то на всю жизнь бы осталась одна – слишком уж глубока была моя колея в вопросе отношений, тянувшая искривления то ли из детства, то ли откуда и подальше. Возможно, мое тело и психика были недостаточно закалены для тех преобразований, которые я сама же и внесла.
Бессонница, как скальпель, вскрыла все мои мыслительные внутренности. И если раньше хоть что-то держалось внутри силами выдержки и самообладания, да и просто счастьем неведения, то на развинченной нервной системе – меня понесло. Я и представить не могла, настолько все запущено.
Страхи. Много страхов. Очень много страхов. Даже что-то похожее на панические атаки. И все, преимущественно, на тему отношений, без единого, даже приблизительного, повода. Умом мне нечего было бояться, я вполне самостоятельна и вроде как даже в чем-то осознанна, но то, что из меня лезло не поддавалось ни контролю (во всяком случае, моих ослабленных сил не хватало), ни объяснению.
Последней попыткой себе помочь был балийский хилер. Я не испытываю священный трепет перед такими процедурами, поэтому и на результат сложно было рассчитывать. Но бабушка, поколдовав надо мной 1,5 часа, сказала со стопроцентной уверенностью, что все будет тип-топ. Этой же ночью будешь спать. Don’t worry.
И этой же ночью я не спала. И следующей. В один из таких дней, где-то посреди индонезийских джунглей я встала ночью, сходила в душ, что всегда помогало смыть нарастающую истерику от невозможности погрузиться в сон, легла в постель рядом со спящим Мишей и решила:
«Я буду вместе с этим мужчиной, даже если я никогда больше не буду нормально спать. Даже пусть это никогда не заканчивается, если моему телу и миру так угодно. Живу же как-то уже год, значит и дальше буду жить. Я буду с этим мужчиной, раз это взаимно. И спасибо, что он со мной»
«Я буду заниматься тем, чем я занимаюсь и ничего не закрою из-за этой проблемы. Я не буду деформировать свою реальность под болезнь. Я буду делать то, что делаю, пока могу это делать, даже если это никогда не закончится»
«Я больше не буду применять никаких методов по лечению бессонницы. Сон – это нечто противоположное действиям. Противоположное контролю. Противоположное усилиям. Не буду делать ничего. Не спится? Буду лежать. Не лежится? Пойду в душ и вернусь лежать. Никаких действий. Даже если это никогда не закончится»
С того дня меня стало отпускать.
Пройдет еще целый год до полноценного выздоровления. С улучшениями и кризисами, с новыми специалистами, которые на этот раз будут обращать внимание именно на мою нервную систему, с ретритами, где я буду спать по 9-10 часов и возвращаться в спортивный ритм, режим питания и нормального веса, но ощутимый переломный момент наступил той ночью.
Продовження слідує...
Завжди ваша,
Олеся
P.S. Дорогие читатели, прошу с пониманием отнестись к тому, что я буду удалять все комментарии, которые предложат методы решения психосоматических проблем, как бы эффективно они вам не помогли. Эта история моего опыта и я не хочу разворачивать его в сборник чудодейственных рецептов от людей, которых я не знаю и истории, за которых не могу поручиться. Психосоматика – тонкий лед, что помогло одному – не поможет другому и каждый должен прокладывать свой собственный путь и понимание в этом вопросе, а быть вестником липовой надежды я не хочу. А также, я не ищу ответов и диагнозов на тему моего случая. Еще раз спасибо за понимание.
P.P.S Улыбок!
Автор — Олеся Новікова
Ілюстрація — Avita Flit
